Дневники Манюни (отрывок)

Источник: 

SHUTTERSTOCK

– Вон петушара! Лови его, братва!
Ну, конечно, я побежал.
Я ведь, своего рода, петух. Хотя, с другой стороны, – человек. А с третьей стороны, кажется, сверхъестественное существо. Вот они, x, y и z моего безрадостного бытия. А виноваты во всем тетрадка, ручка и десятилетняя девочка, которая не по возрасту много читает и по возрасту много фантазирует.

***
– Ребята, давайте все успокоимся. Вы же тоже жертвы обстоятельств, понимаете, что я, конечно же, ни в коем случае не хотел ни в кого плеваться, вы же знаете, всё знаете, так за что, за какие такие прегрешения…
– Мля, вот у него дыхалка, зырьте, ни разу воздуха не хватанул, а бежит быстрее нас. Стой, петушара, хуже будет!
– Да позвольте, собратья мои по несчастью, как же я остановлюсь, ведь я пытаюсь донести до вашего чистейшего разума совсем простую, но такую необходимую мысль, что моей вины в том, что Лева получил от меня знак неуважения, совсем нет…
Говорили мне, не надо, Петенька-петушок, не надо такие длинные фразы выстраивать, некому тут оценить твою риторику, так что же поделать, если душа просит. Душа-мера, как говорится.
Сейчас расскажу по порядку, что здесь происходит. Вы, конечно, оцените это как очень неудачный прием, мексиканская пауза и все дела, и вообще, с чего это тут такая ретардация, и зачем вообще главный герой, когда убегает от своих врагов, вдруг вдается в подробности. Ну, я не буду, пробегая на огромной скорости мимо парка и сбивая с ног прохожих, описывать какие-то мельчайшие детали и восхищаться их полуденной нежной леностью, но что к чему поясню.
– Лева, бросай ему под ноги чего-нибудь!
– Эй, цыплак! А ну попрыгай! – полетели клочки по закоулочкам… ладно палки, ладно мусор какой-то подножный, но зачем булыжниками?! Они же реально переломают мне ноги!
Начать будет сложно. Я как бы нарисованный человечек, только меня не рисовали, а писали. Буквами. И писала меня Манюня, когда ей было пять или шесть. Я, думаю, один из первых антропоморфных героев. Появился сразу после лебеденка, гусенка, песика, котика, принцессы, злого чародея, рыцаря и коня. Наброски визуального моего содержания, а не только речевого, тоже имеются. И в некоторых ипостасях у меня есть даже петушиный хвост, красивый, фломастерами.
Я такой, естественно, не один. Манюня много кого придумала за годы своей творческой карьеры, и то ли еще будет, – страшно представить. Как бы не стало нам тесно в одной тетрадке. Оживает у нас все, что она написала, и дело не в тетрадке, не в ручке, все тут совершенно обычное, кроме этой девочки. Она, по сути, для нас бог, просто обложку тетради подписала «Манюня», так и зовем ее. Персонажи у нас разные: бывают картонные, бывают архитипические, бывают скопированные из той макулатуры, что Манюня сейчас читает и немного доработанные. А бывают продвинутые. Как я, например. Принцесса, рыцарь, чародей – это из сказок детских, как вы уже поняли. Гусенок, лебеденок, львенок, песик и прочая живность – из мягких игрушек. А я появился из настоящего, самого настоящего прообраза. Друга Манюниного старшего брата. Батя у Манюни мужик суровый (я это знаю, потому что с годами Манюня умнела и все больше понимала в том, что происходит вокруг). Так вот. Манюнин старший брат дружит с очень красивым мальчиком, красивый мальчик занимается, кажется, балетом… Носит яркую одежду, потому что родители мальчика очень либеральные, но брат друга не звал обычно в гости, а тут случайно этот парень к нам забежал – то ли учебник забрать, то ли еще что. А суровый мужик, Манюнин и ее брата батя, был как раз дома. Скандалов он не устраивал, но выводы сделал. А вечером на серьезном суровом мужском разговоре с сыном сказал, что «с этим петушарой лучше не общайся». Манюня услышала случайно.
Вот так появился я. Метафорическая мотивация моего образа была очевидна даже маленькой девочке, а вот семантическое поле и приращение смыслов – не уверен.
Раньше жили мы очень дружно, делали только то, что писала для нас Манюня, следовали сценарию, так сказать, но потом Манюня прочитала там этого…
– …ребзи, в укрытие, сейчас гроза ливанет!!!
Гроза с молнией, да.
Манюня тут стих написала. Только что, получается, настрочила по-быстрому и тетрадку закрыла, поэтому даже никто почти не заметил ничего.
Дождь пережидаю под крышей «дома, откуда сбежать хочется каждый день, да только сбежать не дает темная тень. Тень схватила и обняла, но тень меня не поняла…», ну и вот.
– Да он выдохся уже, лови, ну! Поворачивай вон туда, он в тупик погнал!
Блин, да как же так… Ну, дорасскажу уж теперь, раз все равно буду бит за свою петушиную сущность (и не только за нее). Это тетрадка очень толстая и большая, и тут все: и стихи (стишата), и проза и, прости господи, драма, и девчачий дневник. И вот в этот дневник не так давно Манюня записала высказывание какого-то настоящего человека о том, что как, мол, мучительно быть писателем, потому что персонажи никогда тебя не слушаются, не дают закончить произведение, ведут сюжетную линию в совсем другую сторону.
И тут тетрадные как с цепи сорвались. Раньше жили и знать не знали, что такое свобода воли. Точнее, думали, что так и надо. Манюня написала – так и действуй, тетрадь закрыта – продолжай существовать в рамках заданных правил, а тут смотрите – можно не слушаться автора.
Каким-нибудь рыцарям и принцессам не очень критично, у них в голове одна-две функции сказочных героев и все (хотя там тоже немного неясно, почему принцесса ушла домой, а рыцарь остался в пещере с драконом и что они там мутят), а более объемным персонажам приходится тяжко. В том числе и мне. Я вот герой вроде как подростковой драмы. Меня тут за мой внешний вид презирают, пытаются постоянно побить, девчонки обходят стороной и прочее. Я бы может, и хотел не высовываться, но как персонаж я вообще-то дерзок и независим. И смело плюю в лицо обидчику Левчику. И когда тетрадка закрыта (Манюня дописала главу и пошла делать другие дела), Левчик не исчезает, не застывает, не становится прозрачным и безвольным. Левчик собирает пацанов и гонит меня по прямым дорожкам, в освежающем аромате опавших листьев (у нас тут почти всегда осень, Манюня очень любит и подробнее других сезонов года описывает). Раньше я получал тумаки как мученик, в голове не было никаких мыслей кроме как «Уроды, гады, ненавижу, отомщу, хочу – в розовый крашусь, хочу – в зеленый, пошли вы…». И я не убегал тогда, да. Я оставался на месте и получал – потому что так драматичнее.
А сейчас есть хоть какая-то возможность.
Но результат все равно один. Как жаль, как жаль.
– Попался! – Левчик схватился за рубашку так, что, кажется, там затрещало. Так и знал, когда с двух косарей скидывают на тысячу триста вообще практически без проблем, что-то с этим предметом одежды не так. – Ну дорогой наш Петенька…Стоило ли так необдуманно увеличивать время нашего свидания. Стоял бы, лапушка, в своих колготочках, – я не ношу колготки, просто у меня были очень узкие брюки пару дней назад, – мы бы немного поговорили и разошлись бы, – и это Левчик еще более или менее нормальный персонаж. У него там вроде есть какие-то свои заморочки, Манюня понаписала, ну там, детство тяжелое, вроде даже умер кто-то или в больнице лежит, туда-сюда, как это обычно бывает.
Ладно, отложим это в сторону…

Остальным не нужно было и такой малости, они у нас типажи. И эпизодические герои. Им надо просто создавать толпу для Левчика и…
– Да что ты разговариваешь с этим какаду?
– Вали его, Левон!
– Надавайте уже этому эмоготу крашеному!

Ну, с речевой характеристикой мы пока работаем. Работаем! Манюня только начинает, чего вы хотите.
Короче, ребята, до встречи, расскажу потом, как мне надавали, а пока перерыв в моих рассказиках. Зовут меня, кстати, Тимошка, а не Петя, если что.
– Друзья мои любимые, только не по лицу…